За что Сталин запретил украинскую унию

Униатская «Украинская грекокатолическая церковь» празднует 30-летие начала официальной регистрации своих общин в СССР. Договорённость об этом была достигнута на встрече папы римского с Горбачёвым 1 декабря 1989 г., но сегодня это преподносится на Украине как «торжество справедливости», звытяга украинского духа, победа униатской веры над зловещими московскими запретами и т. п. На самом деле ни дух, ни вера тут ни при чём. Всё гораздо приземлённее и непригляднее.

«Данной нам от Бога Советской властью…»

Не станем лишний раз доказывать тот очевидный факт, что УГКЦ весь период гитлеровской оккупации верно служила фюреру. Да, фашистам по всей Европе помогали представители разных конфессий и местами целые диоцезии, но чтобы целая «церковь»… Так, начальник 2-го отдела абвера Эрвин фон Лахузен отмечал: «Сотрудничество с митрополитом [А. Шептыцким] и его окружением — яркий пример использования широких возможностей церкви в интересах абвера» (здесь и далее выделено мною. — Д.С.). Штурмбаннфюрер СС, руководитель отдела Главного управления имперской безопасности Карл Нейгауз подтверждал: «В течение всей войны германские правительственные органы имели тесный контакт и полную поддержку со стороны униатской церкви в Польше и на Украине… Это был один из редких случаев, когда представители церкви добровольно, непосредственно участвовали в эсэсовской организации». Перевоплощение (очередное) Шептыцкого случилось на третий день после освобождения Львова, простите за тавтологию, от «победоносной немецкой армии-освободительницы». 29 июля 1944 г. он устроил своему духовенству большой приём по случаю собственного 79-летия, где сообщил, что советская власть изменила свое «прежнее враждебное» отношение к религии: «Восстанавливаются духовные семинарии, восстанавливается богословская академия во Львове. Военные приветствуют на улицах священников. Это ли не доказательство уважения советской властью религии?» С подобными откровениями Шептицкий неоднократно выступал и на епархиальных сборах. В беседе с и. о. уполномоченного Совета по делам религиозных культов при Совете народных комиссаров УССР С. Т. Даниленко он подтверждал: «Такие соборы у меня бывают каждый четверг. Так вот я поучал их, как нужно быть благодарным и покорным советской власти, ниспосланной нам Богом, и духовенство с искренностью воспринимало и воспринимает мои поучения». «Вы бы видели, как митрополит Андрей выступал перед собором духовенства, который у него до болезни собирался каждый четверг, — свидетельствовал протопресвитер Гавриил Костельник. — Речь страстная, глаза от увлечения собственными словами блестят, ну настоящий большевик!» В выступлении Шептицкого на праздничной сессии Собора униатского духовенства 7 сентября 1944 г., как пишет историк унии львовянин профессор В. И. Петрушко, «также много и ярко говорилось о том, что в религиозной политике советского правительства в период войны по сравнению с 1939—1941 гг. произошли большие перемены и большевики прекратили гонения на Церковь». Относительно той части клира, которая продолжала духовную опеку над засевшими в лесах бандеровцами, глава униатов ответил подполковнику Даниленко: «Судите сами таких людей, и я их осужу, ибо бандеровщина — это вредное явление, с которым нужно бороться. Хотите, я пошлю своих священников в леса, чтобы они уговорили этих слепых людей прекратить борьбу с советской властью и возвратиться к мирному труду». Запомним здесь и слова Шептыцкого о служителях, которые ушли с немцами: «К священникам, которые бежали с оккупантами, я отношусь так, как военные начальники относятся к тем солдатам, которые покидают свой пост. Я издал распоряжение, запрещавшее священникам покидать свои приходы и бежать с немцами». 10 октября 1944 г. Шептыцкий составил послание на имя Сталина: «Эти светлые события и терпимость, с которой Вы относитесь к нашей Церкви, вызвали и в нашей Церкви надежду, что она, как и весь народ, найдет в СССР под Вашим водительством полную свободу работы и развития в благополучии и счастье». Обращение он планировал доставить в Москву лично во главе униатской делегации. Но 1 ноября 1944 г. он скончался. В НКГБ УССР поступила информация о том, что «митрополит Андрей Шептицкий был отравлен за свои просоветские настроения и за инициативу воссоединения греко-католической Церкви с православной», но прямых доказательств этому не обнаружено. Делегация во главе с братом Шептыцкого Климентом (экзарх апостольского экзархата России) была принята председателем Совета по делам религиозных культов Полянским. В НКВД состоялась встреча униатских служителей с генералами Судоплатовым, Федотовым и Леонтьевым. Речь шла об отношениях унии с продолжавшими действовать в Галиции бандеровцами. Гости же собирались обсудить в Москве куда более обыденные вопросы: о епархиях и кандидатурах епископов; о церковном имуществе; об освобождении от призыва в Красную армию униатского духовенства; о системе богословского образования и т. п. Кроме того «делегация имела своей задачей ознакомиться со всеми новейшими советскими законодательствами о Церквях, а также с установками в области взаимоотношения государства и Церкви». Иными словами, униаты были далеки от мысли, что власти намерены ликвидировать их конфессию. Да и большевики, вернувшись в 1944 г. в Галицию, не собиралась этого делать, о чём свидетельствует инструкция НКГБ УССР: «Советская власть будет относиться к униатской Церкви и ее священнослужителям исходя из наличия лояльности с их стороны и преданности Родине, как граждан ее, т. е. „какой мерой Вы будете мерить, такой же мерой и Вам будет отмеряно“… Лояльным людям будет предоставлена полная свобода удовлетворения своих религиозных потребностей, как это предусматривается Конституцией СССР». Однако, отметим, в составе делегации не было ни одного епископа.

«Несчастье в пути»

Вероятный преемник Шептыцкого Йосып Слипый в Москву ехать отказался под слишком уж смешными предлогами: его «могут там арестовать» (как будто во Львове не могли); «может случиться катастрофа с аэропланом» или «несчастье в пути» (монах боится перехода в «жизнь вечную?»). «Греко-католический епископат во главе с митрополитом Слипым к началу 1945 г. давал все больше поводов для сомнения в своей лояльности, — пишет профессор Петрушко. — Еще в ноябре 1944 г. Слипого посетили члены Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию нацистских преступлений, которые предложили униатскому митрополиту поставить свою подпись под заключением о зверствах гитлеровцев во Львове, однако Первоиерарх греко-католиков в вежливой форме отказался сделать это… Слипого больше волновали другие проблемы. На встрече с Даниленко он заявил: „Самый главный вопрос, разрешение которого не может удовлетворить меня, — это вопрос о печати для митрополита“. Иосиф Слипый был недоволен распоряжением властей об изъятии из его официальной титулатуры упоминания города Каменец-Подольского. Более того, он претендовал на включение в титул главы униатской Церкви наименования „митрополита Киевского“». Отказ осудить преступления своих недавних благодетелей (и это в условиях продолжающейся войны с ними) наряду с наглым выдвижением заведомо невыполнимых требований лишний раз свидетельствовали о более чем уверенном «самочувствии» унии.

— Мы умалчивали о своем отношении к оккупантам по той причине, что боялись навлечь репрессии на наших представителей, т. е. на священников греко-католической Церкви и верующих, находящихся на территории, занятой немцами, — пояснял Слипый Сергею Даниленко.

— Мы боялись, что после нашего выступления против оккупантов они применят репрессии к нашим людям.

— А Вы не боитесь, что ваше молчание в вопросе отношения к оккупантам мы вправе расценить как солидарность с ними и начать репрессии против представителей греко-католической Церкви, находящихся на нашей территории? — попытался Сергей Тарасович вернуть собеседника к реальности.

— Мы не подумали над этим, — признался Слипый.

— Выходит так, что, боясь репрессий немцев против представителей греко-католической Церкви, находящихся на их территории, вы фактически солидаризовались если не с самими немцами, то с их пособниками, ибо какое духовенство очутилось на территории, занятой немцами? Все это священнослужители греко-католической Церкви, которые активно помогали немцам, — изменники, предатели, пособники. Так рассматривать их нужно с точки зрения и гражданской, и с точки зрения церковной. Ведь по церковным канонам как должны рассматриваться священники, сбежавшие из своих приходов? Они должны быть запрещены в священнослужении, лишены сана, если сбежали без разрешения епископов (вспомним, что так считал и Шептыцкий. — Д.С.). А Вы не только не сделали этого, но ещё боитесь, чтобы немцы их не арестовали из-за того, что Вы, сидя на советской территории, выявите свое отношение к тем злодеяниям, которые творились в период оккупации на Украине, — резюмировал представитель власти. Однако Слипый отказался принимать какие-либо меры по вразумлению своих духовных чад — бандеровцев, продолжавших террор в Галиции и на Волыни. «Получается, что Вы фактически солидаризируетесь с бандеровским злом, — более чем прозрачно предупреждал главу униатов Даниленко. — Больше того, потворствуете этому злу, тем более что если принять во внимание десятки случаев активного пособничества служителей культа украинско-немецким националистам из ОУН и УПА», агентам немецкой разведки и гестапо». Однако подписал приговор униатам… папа римский. На фоне утверждений Слипого о том, что воссоединение православных и униатов возможно «только и только под главенством папы Римского» (и это в 1944 году!), папа Пий XII выступил с Рождественской речью, которая стала «духовным предисловием» к Фултонской речи Черчилля, ознаменовавшей начало холодной войны против СССР. Уже в июле 1945 г. бывший капеллан батальона «Нахтигаль», а затем — дивизии СС «Галичина» Иван Гриньох был дважды принят командующим американскими оккупационными войсками в Европе Эйзенхауэром. Стороны (а Гриньох был, ко всему прочему, вторым вице-президентом Украинского главного освободительного совета) договорились о проведении силами ОУН на средства новых хозяев шпионской деятельности на территории СССР. И дело пошло: в начале 1946 г. секретарь Священной конгрегации по делам Восточной церкви кардинал Тиссеран свёл Гриньоха с сотрудником американской политической разведки Новаком. Последнему были переданы шпионские материалы, добытые осенью 1945 г. бандеровским подпольем. Поэтому ещё 3 февраля 1945 г. нарком Государственной безопасности УССР Савченко утвердил план ликвидации украинской унии. В соответствующей директиве указывалось: «…греко-католическая униатская Церковь в том виде, в каком она существует в настоящее время, является чуждой нам по влиянию, легальной резидентурой Ватикана и активно действующей украинской националистической организацией на нашей территории. Исходя из этого, необходимо взять курс на полную ликвидацию униатов на нашей территории и на отрыв греко-католической Церкви от Ватикана с последующей целью воссоединения ее с православной Церковью в СССР». Заметим, что к тому времени настроенным на воссоединение с Православием был и целый ряд служителей, сгруппировавшихся вокруг Гавриила Костельника — наиболее авторитетного деятеля унии (в отличие от Слипого, которого откровенно недолюбливали). Да и в среде простых верующих данное воссоединение не вызывало отторжения. В конце концов, большинство галицких русинов ещё помнили, с каким ликованием — целыми сёлами и городами — возвращались они в Православие во время краткосрочного освобождения края из-под австрийского владычества в 1915 году. О том, что спустя тридцать лет украинская уния была ликвидирована как политическая профашистская организация, а не как конфессия, свидетельствует и современное чествование духовенством УГКЦ всякого рода террористов, эсэсовцев, полицаев, надзирателей и прочих массовых убийц гитлеровской эпохи.

Источник: https://rusnext.ru/recent_opinions/1575098343